Содержание:
- Кричала на малыша, но не лупилаДай мне сил быть неплохой матерьюКак жить с чувством «я нехорошая мама»
Почему мне никто не сказал в мои 20 лет, когда я страстно желала стать мамой, что материнство – это нескончаемая провокация? И почему мне тогда не попалась ни одна верная статья о том, что испытывать гнев к собственному ребенку можно так же нередко, как и запредельную любовь?
Нет, очевидно, я бы не передумала рождать. Но я была бы готова.
И хотя я бы не избежала ни одной той минутки собственной жизни, которая была у меня и остается со мной сейчас уже навечно. Но была бы размеренна, что не одна таковая — ужасная, страшная, мерзкая мама, которую нужно изолировать от малыша, по другому оба они погибнут. Он – от последствий ее гнева. Она – от следующего чувства вины.
Но никто мне ничего такового не сказал, и никакие такие статьи мне не попадались ровно до того времени, пока отпрыск мой не вырос, а я не окрепла духом с количеством лет и, наконец, не прочла все то, от чего же сейчас уже не было никакого толка.
Хотя и возникло – логичное и понятное разъяснение всему тому, что пожирало меня почти все годы изнутри, заставляя саморазрушаться и медлительно слетать с катушек.
Потому я желаю поведать всем будущим и реальным мамам про оборотную сторону «радуг и пони».
Кричала на малыша, но не била
Большая часть моей жизни проходила под девизом: «Лишь не трогай его!». Это была моя мантра, мое вечное чуть слышное бормотание самой для себя. Когда руки сжимаются в кулаки, а из глаз летят красные искры ярости. Когда охото биться в конвульсиях на полу от сковавшего тебя гнева. И ты разрешаешь для себя кричать так, что взрываются твои же собственные перепонки, а ребенок вжимается куда-то в линию горизонта.
Но ты понимаешь, что это – все равно лучше, чем причинить ему боль. И ты орешь, практически не понимая слов, одними междометиями, матными словами, подкрепленными звериным рыком, и для тебя очень-очень тяжело тормознуть.
И этот вопль вы будете переживать позже совместно. Когда он подрастет и тоже научится в ответ кричать, потому что переходный возраст, потому что самоутверждение, потому что он тоже зол и полон ярости, и поэтому что когда-то издавна, в детстве, ты своим поведением это ему заблаговременно разрешила.
Пробовала ли я не кричать? Да. Но выходило недолго. Поэтому что малыши – это неизменная проверка на крепкость материнского терпения. Они это делают не нарочно. Но так складывается изо денька в денек.
Когда ты копишь внутри себя в течение суток все, что обрушивает на тебя вселенная: и беспардонную продавщицу, и недовольного начальника, и запоздание на секунду до отправления поезда, и порванную сумку около лужи, и еще черт понимает что. Поэтому что ты – работающая мать, и у тебя – ребенок. Либо даже – малыши. И куча заморочек, обычно.
И вечерком ты сама не замечаешь, как одна-единственная фраза-тянучка «ну, мааааам, не хочууууу, отстань» – становится крайней каплей. Той.
Опосля которой сходу идет взрыв.
Но это все равно лучше, чем стычка.
И как отлично, думаешь ты, что он хотя бы никогда не лупленный. Твой ребенок. Он просто мало психованный. От вечно орущей мамы. Но хотя бы – на физическом уровне целый.
Дай мне сил быть неплохой мамой
Поэтому что в глубочайшем его детстве ты очень нередко ловила себя на мысли о том, что фактически готова схватить его за руку и кинуть через всю комнату. И идея эта переходила одномоментно в тошнотворную черноту твоего сознания, в каком ты сжигала себя на костре, как мать-ехидну, посягнувшую на собственное дитя. Пусть даже и на уровне мыслей.
И весь остаток денька ты молишься: «Боженька, убери из моей головы эти ужасные мысли, дай мне сил держаться, дай мне сил не злиться и не кричать, дай мне сил быть неплохой мамой!».
А в это время отпрыск переворачивает на пол лишь что сваренную кастрюлю супа. И ты практически отгрызаешь для себя руку, чтоб она, эта твоя рука, не улетела бы в другую сторону, изменив неисправимо ваш мир.
О, эта нескончаемая, незаживающая рана в сердечко, облитом нескончаемым стыдом, совестью и пожирающим себя инстинкте материнства.
Этот липкий кошмар приходит каждую ночь, когда ты вспоминаешь, что случилось за денек, и сколько раз ты орала на малыша. И для тебя постыдно так, что проще, кажется, умереть, чем пережить все эти чувства и простить себя.
Тогда и ты идешь и обнимаешь собственного малыша, и шепчешь ему про «прости», про «мать утомилась», про «я так не думаю никогда-никогда!», про «ты самый наилучший и превосходный». И говоришь, говоришь. Быстрее в себя, чем в него. Что постараешься больше ни орать. Что дело не в нем. Что это жизнь просто таковая, а у тебя не постоянно хватает сил.
А он вырывается, поэтому что уже взрослый, и задумывается уже о собственном, и не соображает этого самоуничижения мамы, как никогда не усвоит, пока не станет сам папой, и хотя бы раз не стукнет кулаком ярости в стенку — заместо головы собственного малыша.
И вы засыпаете, чтоб с утра пробудиться. И поновой начинать кричать. Сейчас уже друг на друга. Поэтому что – читай выше.
Вы орете, позже миритесь, позже снова орете. И уже ребенок лупит кулаком в стол, чтоб сдержать себя. И сейчас, когда он обучается узнавать мир как взрослый, ты понимаешь, что материнство удачнее всего в его 1-ые годы. Поэтому что пролитый суп ничто по сопоставлению с страшными делами, в которые всегда пробует влезть твой ребенок. И которые ты надеешься исключить своим адским кликом.
И ты уже не шепчешь для себя: «Лишь не трогай его». Сейчас твоим шепотом становится другое: «Боже, я желаю умереть!».
Как жить с чувством «я нехорошая мама»
Но он продолжает расти. Он продолжает набираться разума, опыта, познаний. Он пробует этот мир на вкус, на зуб, на твое терпение. В чем либо соглашается с тобой, в конце концов, и одним кликом становится меньше. Потому что очередной шаг пройден. Ты – одолела. Напрочь надорвав для себя связки и обеспечив для себя раннюю старость из-за утраты нервных клеток и неизменной жизни в стрессе и панике.
Панике, что ребенок вырастает куда-то не туда. И к мукам совести про адский вопль добавляются муки совести про «я все делаю не так, я с самого начала все делаю не так, я нехорошая мама».
Совершенно, тема «я нехорошая мама» поселяется в твоей голове опосля первого же яростного ора и уже не отпускает тебя до конца твоей жизни. Во всем, практически во всем ты отвечаешь для себя данной нам фразой. Он разбил для себя губу – я нехорошая мама. Он забросил школу – я нехорошая мама. Он орет на меня и не слышит – я нехорошая мама.
И если б не веселые и счастливые моменты, которые тоже есть, они есть, их много, они – база, которая выручает – если б не они, то груз совести, печали и разочарований заполнил бы собой все твое состояние, заставив в один прекрасный момент умереть.
Может быть, кое-где есть счастливые, улыбающиеся и постоянно удовлетворенные мамы. Может быть. Которые никогда не кричат. Никогда не желают уничтожить собственных малышей. Постоянно милы, добры, открыты и готовы раз за разом разъяснять нежным голосом, почему воду на кухне лучше закрывать сходу опосля мытья рук, а собаку недозволено подымать с пола за хвост, а ключи от квартиры не хранят в унитазе. И эта идея сходу же приводит брата-близнеца: «Поэтому что, я – нехорошая мама, раз у их выходит жить вот так!».
Но это неправда. Как неправда и то, что собака может вырасти, никогда не описав ковер, который будет испорчен. Так и ребенок – он не может вырасти, чтоб для тебя хоть раз в жизни не захотелось… «Лишь не трогай его!».
И это – нормально. Это нормально, поэтому что эмоции гнева – это таковая же часть материнства, как и любовь, и забота, и счастье.
Весьма жалко лишь, что не у всех есть возможность поработать над сиим. С психологом. С неплохим психологом, очевидно. Который поможет жить с сиим. Он не уберет. Убрать недозволено. Мы же живы. И ребенок жив. И нервная система тоже совсем жив зверек. Но можно научиться немножко проще это все переносить.
Вот у меня не вышло. И я так и остаюсь в чувствах, что я – нехорошая мама. Лично себе. Я не понимаю, задумывается ли так мой отпрыск. Но снутри себя – у меня масса претензий к для себя, которые никогда уже не уйдут.
Но хотя бы я его никогда в жизни не тронула.
И это – моя личная, малая и таковая большая материнская победа.