— Какое воззвание к для себя вы предпочитаете — Александра либо Саша?
— Ой, да мне как-то проще с Сашей, ну и сама я так нередко подписываюсь. Дело в том, что с самого юношества имя Александра звучало как-то помпезно, эпически. Я постоянно полного имени стеснялась. Потому Саша мне как-то приятнее. И сходу имя располагает к простоте. Можно даже и на ты, люблю, но не умею как-то так, сходу. Потому происходит длительное вы-ты. (Смеется.) У меня это нескончаемая неувязка.
— Не будем тогда путаться и продолжим на вы?
— Отлично. (Улыбается.)
— Вы узнавали у родителей, почему вас окрестили именованием эпической богини?
— Это все мой папа, мать желала именовать Машей. А папа решил, что необходимо имя посерьезнее, вот и вышла Александра. А позже так совпало, что и прабабушка у меня была Александрой, и родилась я в денек именин. Но они, как русские предки, всего этого не знали. Это позже, спустя годы, все расчудесным образом совпало.
— У вас необыкновенная и расчудесная для Москвы фамилия. Как верно ставить ударение — Ребёнок либо РебенОк?
— Ударение ставится на крайний слог, это белорусская фамилия. У меня папа белорус. Он родился в Пинске. Эта фамилия там нередко встречается — 50% людей записаны в метрике как Ребенок.
— Как вас друзья и подружки в детстве называли, было прозвище?
— Но это не прозвище. Просто я понимаю, что все заглазно именуют меня ребенком. Ну и на данный момент то же самое происходит. (Смеется.)
— И какое у вас к этому отношение?
— Так просто комфортно: Мороз, Ребенок, Снигирь. (Смеется.) Можно и прозвища никакие не выдумывать. Вроде ничем не обижаешь, а с иной стороны, комфортно запоминать. Быстрее приятно. Постоянно на границе все весьма беспокоятся по поводу штрафов, мол что-то отыщут нелегальное, хотя ты же добропорядочный гражданин, что может найтись нелегального. (Смеется.) Итак вот у меня постоянно одна реакция у таможенников — ухмылка! И постоянно пограничник гласит: «Добро пожаловать!» Постоянно отметит, какая увлекательная фамилия, интересуется больше ею, а не целью моей поездки и тем, что я там забыла за бугром. И это классно, это отвлекающий маневр. (Смеется.)
— А вы никогда не думали по поводу собственного рыжеватого цвета волос…
— Я не рыжеватая, я светленькая, у меня папа рыжеватый. Я золотистая с веснушками. (Улыбается.)
— Просто к золотистым людям, как вы гласите, все относятся по-детски, быть может, потому?
— Да нет, я по собственному нраву человек не особо детский. Просто прикольно, что таковая фамилия. Мне нравится. Мы длительно задумывались, какую фамилию отдать нашим детям. Я произнесла супругу (актер Алексей Вертков, — прим. авт.), что Вертков — это скучновато, заурядно. А если у их будет Ребенок, то им будет постоянно забавно. Будет таковая доборная приятная перегрузка, как фамилия, которая буквально запоминается. И никогда ни у кого не возникнет вопросцев типа «а кто это». А позже она постоянно дает для тебя сходу положительный настрой окружающих, таковой прелестный.
В "Неплохом человеке" Ребенок играет совместно с Юлией Снигирь и Никитой ЕфремовымФото: кадр из телесериала
— И что дал ответ Алексей?
— Он произнес, что создадим двойную. А далее, в шестнадцать лет, они сами решат.
— Вы упомянули собственных коллег: жена, Юлию Снигирь, с которыми снялись в телесериале «Неплохой человек». Сейчас, в наше сложное время, почти все актеры молвят, что готовы сниматься во всем, только бы предложили. Вы согласны с сиим утверждением?
— Естественно, к нашей профессии современное время диктует другой подход и отношение, к примеру, чем у наших предшественников, величавых актеров. Это как у Константина Богомолова — спектакль «Гаргантюа и Пантагрюэль» завершается фразой: «Все гиганты погибли». Так что остались только наши современники. И время диктует совсем другие законы актерского существования. Ведь это профессия. Она и шоу-бизнес, где за свои проф способности ты получаешь вещественные блага. Я весьма люблю работать. И если выбирать меж поработать либо не поработать, я выбираю поработать. Даже если это кое-где не совершенно любопытно. Но все таки я желала бы отметить, что с возникновением видеосервисов и интернет-видеоплатформ, свойство продукта приметно стало лучше. И то, что снимается для независящих телевизионных платформ, выстрелило на 10 шагов вперед. На телевидении есть понятия формата, цензуры, предполагаемого некоторого зрителя, каким его лицезреет управление канала, его возраста — все это тормозит развитие, тормозит само художественное {наполнение}, само свойство продукта, которое прекрасно написано, но проходя все 33 инстанции, до площадки и артиста доходит высушенный, обычно, приспособленный телевизионный материал. И он вправду весьма нередко кажется страшно пресным и неинтересным. И мне, как телезрителю, и сам итог кажется довольно пресным. Но это не касается материала для видеоплатформ, к примеру, таковых, как «Содержанки», «Неопасные связи», «Неплохой человек». Потому все, что выходит без моего роли и что вправду отлично вышло, меня страшно задевает и злит. (Смеется.) Мне становится грустно, что я не там, не в той обойме. Мне бы весьма хотелось идти вперед. Я лично рассчитываю на этот потенциал, на этот свежайший воздух, которому есть шанс прорваться и на мировые премьеры. К примеру, у «Содержанок» в Англии уже успехи. А это гласит о том, что нас разглядывают как экспертов. Сейчас у телека не предполагаемая дама опосля 40, почему-либо домохозяйка, которая фоном обязана глядеть сериал и все осознавать. Потому не нужно мудрить, ведь она обязана и убирать, и слышать ухом и постоянно осознавать, что происходит. А лично мне охото поглядеть сериал неплохого уровня. Ведь сценарий пишется для людей всего мира. Темы затрагиваются общие, обыденные, близкие людям с различным цветом кожи и соц статусом. В общем, для всего мира.
— Вы желаете, чтоб вас знали во всем мире? Вы тщеславный человек?
— Ну это не тщеславие. Цель не в том, чтоб тебя знали во всем мире. Цель — создать что-то увлекательное. И кроме всего этого дорасти до такового уровня, чтоб быть общепризнанным и удачным в очах людей всей планетки.
— А это разве не тщеславие?
— Нет. Это, по-моему, весьма здоровые творческие амбиции обычного художника, который что-то делает, творит. Ведь можно утренники и дома демонстрировать, для чего тогда работать в театре? А позже, это патриотично, когда ты хочешь вывести свою страну на конкурентоспособную ступень, где ты можешь создавать продукты, способные соперничать с европейскими и южноамериканскими телесериалами. То же самое с синематографом. Театр у нас в наилучшем состоянии. Его уважают во всем мире. И это демонстрируют гастроли российского драматического театра. Наши театры больше участвуют в интернациональных фестивалях, ведь авторитета больше у нашего театра, чем у кинопроизводства. Естественно, это приятно — стать известным, но не думаю, что у всех огромных артистов была лишь эта цель, чтоб его узнавали на улицах. На мой взор, они желали просто создать что-то отлично. Чтоб у их были единомышленники. Это обосновывают крайние удачные проекты видеоплатформ, где собирается группа до этого всего единомышленников, людей, которым вместе любопытно, а не для того, чтоб просто, как говорится, срубить бабла. Они творят за идею, тогда что-то выходит. А остальное все приложится. И основное, соревноваться нужно на сцене, в кадре, в количестве подписчиков в соцсетях, а не при помощи грязного белья и скандалов. Хотя, как говорится, все полезно, что в рот полезло, но мне это не весьма любопытно. (Смеется.)
— А почему согласились на роль в проекте «Неплохой человек», что завлекло?
— Я весьма доверяю Константину Богомолову, который является режиссером, я понимаю: если он мне дает такое на данный момент, не согласиться — тупо. У него не бывает потока, кастинга, куда идут все попорядку, и позже долгими вечерами что-то там решается. Ну и понимает он меня отлично. И раз он меня позвал, наверняка, он что-то узрел. Он же и про Никиту Ефремова, который там снимался, произнес: «Дело не в том, как человек может это сыграть, либо не может, своим актерским спектром, мне любопытно, как его энергия, притягательность вольются в данную тему. И как это все разовьется, как откроется». Он лучше меня понимает про меня какие-то вещи. Случается так, что я даже не верю, говорю ему, что это все совершенно не про меня. К слову, это страшно может его привести в ярость. А позже ты сидишь и думаешь: «Ничего для себя! И это тоже во мне есть!» Страшно любопытно. Потому я доверяю ему, вот и согласилась. А позже было страшно любопытно все это изучить.
— Вы гласили про величавых актеров, которые уже ушли. С кем вы поддерживали дела, обучались, были дружны?
— В «Щуке» у нас на курсе преподавала Нина Михайловна Дорошина. Общалась я и с Василием Семеновичем Лановым. Алла Александровна Казанская, супруга режиссера Бориса Барнета, была моим личным преподавателем.
— Что почерпнули себе от общения с корифеями?
— Честно сказать, мы познакомились, когда уже, к примеру, Алла Александровна была в благопристойно суровом возрасте. И красота в том, что сама передача познаний происходит не с тетрадкой, когда ты можешь что-то конспектировать, а в процессе общения. У меня оно проходило трижды в недельку по два часа. Когда я находилась с человеком один на один, и он просто говорил мне какие-то истории, знал изумительные вещи. А на репетициях Алла Александровна обычно вспоминала какую-нибудь историю и начинала ее говорить. И это все оседало в для тебя. Это припоминает передачу познаний от матери к дочери. Это происходит как вербально, так и невербально. Сам путь через ее пример, через ее жизнь, через ее отношение к данной для нас профессии, к людям, которые вокруг. Быстрее ты учишься у мэтра его отношению к профессии, что она означает для него. Это все страшно любопытно. О этом ты никогда в жизни не прочитаешь. И эти минутки — они бесценны. Я познакомилась во МХАТе в спектакле «Мушкетеры» у Константина Богомолова с Ирой Петровной Мирошниченко. Мы много с ней разговариваем. Она ко мне расположилась. И когда встречаемся в гримерке, она повсевременно что-то ведает. Либо вот Станислав Андреевич Любшин. Постоянно смотрела его работы, знала этого красивого артиста. Самое увлекательное, что в дипломном спектакле в «Щуке» я игралась «5 вечеров». Ну когда бы я для себя могла вообразить, что буду посиживать рядом с ним и говорить о том, как они снимали «5 вечеров». Ведь это была его 1-ая работа, а Гурченко была уже звездой, с чем он столкнулся? Где, когда и за какие средства ты это можешь получить? Где это можно прочесть? Нигде! И это бесценно, и это то, что передается, и это то, что носится в твоем сердечко и составляет тебя, создавая тебя как артиста, как человека, как личность.
«Мне бы весьма хотелось идти вперед. Я лично рассчитываю на этот потенциал, на этот свежайший воздух, которому есть шанс прорваться и на мировые премьеры»Геннадий Авраменко
— Вы с супругом Алексеем — два узнаваемых актера. Признайтесь, два актера в одном пространстве — это много либо не достаточно?
— В нашем случае это отлично. Мне кажется, что как раз когда один в семье актер, а иной — нет, здесь может возникать некоторый дисбаланс. Ведь никто не может осознать артиста так, как иной артист. К примеру, есть какие-то вещи по дефлоту. И совершенно не непременно их объяснять, уделять свое внимание либо дуться, злиться. К примеру, когда ты понимаешь, что скоро премьера, а намедни артиста либо артистку от этого может весьма очень колбасить. В особенности если что-то не выходит. Обычно, чем поближе премьера, тем больше не выходит. Не понимаю, может ли обычный человек, у которого иная профессия, наиболее здоровая, не так очень сплетенная с психикой, осознать другого человека-актера.
— Вы убеждены в сказанном?
— Отлично, основное, чтоб оба были развивающиеся. Это весьма принципиально. Чтоб оба были реализованными. Наверняка, в семейных актерских парах не совершенно все гармонически, когда один развивается как артист, а иной вроде бы идет в пакете. И тут как раз возникает больная конкурентность, какие-то обиды. Выходит, что один на службе у другого. Один все, иной ничего. И тот, кто успешен, ему нужно очень посодействовать тому, кто рядом с ним. Это все трудно. Но здорово, когда вы оба реализуетесь. У нас с Алексеем очень различное осознание профессии. У нас полностью различные театры. И театры, которые нам нравятся, тоже полностью различные. Потому мы как-то в разборах произведений друг дружку особо не участвуем. Любой непосредственно сам занимается. Как я произнесла, театры у нас различные, потому там мы не видимся. Есть время заскучать друг по другу. И к слову, на кинопробах у нас такового еще не было, чтоб обоих пробовали на главные роли и мы были партнерами. Выходит, что и на съемках мы начинаем скучать друг по другу. Как-то наши пути идут параллельно.
— Но вы были приятно удивлены, что вас обоих пригласили сниматься в один проект «Неплохой человек»?
— Естественно, я весьма этого желала, чтоб Алексей поработал с Константином Юрьевичем. Но еще более мне хотелось, чтоб он поработал в театре с ним. Мне кажется, что они могли бы что-то отдать друг дружке. Но то, что они повстречались на площадке, для меня уже было счастье. Правда, наши полосы в кинофильме так и не пересеклись.
— Вы произнесли, что отлично, когда супруг с супругой соображают друг дружку, как обстоят дела с детками?
— Вот, к примеру, старший пришел с прогулки, мы не виделись практически все утро. Желает завтракать. Ему три года. Как ему разъяснить, что я даю интервью? (Смеется.) На данный момент увлечены с ним. Если до 3-х лет можно было все, то сейчас потихоньку у нас начинают возникать запрещенные темы. Его это страшно возмущает.
— Почему конкретно опосля 3-х лет? Ведь на этот счет есть различные представления, кто-то опосля 5 начинает что-то воспрещать собственному ребенку, кто-то опосля 7.
— У меня нет никакой школы на этот счет. Просто я увидела, что мой отпрыск опосля 3-х поменялся абсолютно. Вдруг стал совершенно не малышом, а ребенком. С осознанным взором. С красивым осознанием того, что происходит вокруг. Возникла хитрость какая-то. А к тому же, когда родилась малышка Вера Алексеевна, Ваня на ее фоне стал совершенно юным 3-х летним человеком. В любом случае разумеется, что ему уже пора гласить уверенно «нет» по поводу каких-либо вещей и поступков. Это ему поможет в дальнейшем. Лучше быть человеком адекватным, чем балованным маменькиным царевичем. Хотя я его обожаю. Для меня он царевич. Но я всячески себя ограничиваю, зная о том, что это поможет ему. (Смеется.)
— У вас с супругом плотный рабочий график, кто помогает ухаживать за детками?
— Нам все помогают. И предки, и няня красивая Юля, и супруг. По очереди. Естественно, Вера таковая малая, что мне совершенно с ревностью кому-то ее отдавать. Я ею занимаюсь. В наилучшем случае, мой супруг. А так, месяцев опосля 2-ух будем делиться.
— Для вас как-то задали вопросец по поводу женской дружбы, вы тактично ушли от вопросца. Мне хотелось бы спросить вас по поводу дружбы меж актрисами, она вероятна?
— Мне кажется, что тут все дело не в профессии, а в целом совершенно. Есть какие-то клише, что женской дружбы нет. В особенности почему-либо у поколения наших мам. И у меня тоже длительно это посиживало в голове. В которой-то момент я села и поразмыслила, а почему я считаю, что даже не женской дружбы, а совершенно у меня дружбы нет? И сообразила, что на тот момент в друзьях я не особо нуждалась. Выскажемся так. Основное, я считаю, осознать — непринципиально, какая это дружба — с дамой, с мужиком, — необходимо для тебя это либо нет. Хочешь ли ты себе такую дружескую поддержку, когда есть маленькой круг близких людей, с которыми для тебя классно, просто отлично. Вы совместно отдыхаете, для вас приятно проводить время вместе. Необходимо решить себе, хочешь ли ты этого либо нет? Хочешь ли ты, чтоб в театре был человек, с кем бы можно было посекретничать, перемыть косточки сотрудникам? (Смеется.) Вот у нас с Розой Хайруллиной в некий момент появилась дружба. А все началось с того, что она поддержала меня, за что я ей непомерно признательна. Я была человеком новым во МХАТе. В 2012 году, когда шла постановка «Карамазовых». Константин Юрьевич Богомолов пригласил меня на Грушеньку. Но у меня весьма трудно все выходило, даже весьма плохо. Я задним числом выяснила, что висела на волоске, и Богомолов желал меня уже поменять. И Роза Хайруллина протянула мне руку, поддержав меня в эти сложные моменты и как человек, и как актриса. Она работала со мной, нескончаемо дискутировала. Это меня вдохновило. И я смогла совладать с собой, со своими ужасами, со своими опущенными руками. Ведь я даже задумывалась, что мне не пространство в театре. Что это все не мое. А нет, все вышло, Роза мне посодействовала. И как я могу опосля этого гласить, что посреди актрис не быть может дружбы. Это профессия, точно. Может быть, кто гласит, что дружбы меж актерами не существует, имеет в виду, что мы все друг дружке соперники. Раз вы две конкурентки, тогда чего же дружить, это правда. Это все как в спорте, но руку позже пожать друг дружке можно. Я постоянно говорю: соревноваться необходимо на сцене, а не за кулисами вставлять шпильки.
С супругом Алексеем ВертковымГеннадий Авраменко
— У вас Константин Богомолов не 1-ый режиссер. Признайтесь, с какими режиссерами для вас любопытно работать — с теми, с кем вы сможете поспорить, что-то предложить, либо с теми, кому вы доверяете на сто процентов?
— У меня нет такового, я не люблю созодать правки, давать свое. Лучше по старинке, режиссер — это голова, артист — больше чувственная история. Но я, естественно же, вытерпеть не могу глуповатого режиссера, который полностью не готов, который берет тему, непонятную ему самому. Ведь идя на кастинг, ты не только лишь показываешь себя, ты еще, если режиссер неведомый, малоопытный, идешь посмотреть на него, слушать его. Ведь для вас, как минимум, три месяца быть совместно, любой денек встречаться. Потому охото, чтоб сделалось любопытно в диалоге, осознать, твой это человек либо не твой. Мне нужно поглядеть, просто поболтать, иногда даже не о том, что он собирается снимать. К слову, я вытерпеть не могу, когда начинают сходу, с места в карьер, без прелюдий. (Смеется.) Дают для тебя сложнейшую сцену из сценария либо дают большущее количество текста, а вы лишь познакомились. И это при том, что нет никакого реквизита, не считая стула и какой-либо ассистентки, которая одна посиживает, иногда без режиссера. (Смеется.) Либо артисту дают лечь на пол и вести себя так, как как будто он на кровати. Почему недозволено притащить диванчик? Как можно, в принципе, устраивать сложные пробы, не предлагая каких-либо простых критерий. Либо вот я была не так давно на пробах триллера. Предложили роль призрака-матери. Пригласили на пробы в шикарный лофт. А я осознать не могу, как я буду посиживать призраком на стуле в таковой роскошной обстановке. И здесь режиссер предложил просто побеседовать. Но в конце разговора он все равно произносит: «А вы сможете жутко поглядеть в камеру?» У меня в голове промелькнула идея: «Так, снова 20 5! Он что задумывается? Раз — и у тебя фирменный взор?» Я ему ответила, что сколько я ни смотрела триллеров и ужастиков, ужасный взор и все, что сопутствует испугу зрителя, это составляющая всей команды: грим, свет, ракурс, звуковой упор, а основное, что в монтаже это вставлено в определенный момент, тогда выходит бабах! И это все обязано случиться нежданно, от этого мы с вами вздрагиваем. Но я не стала спорить с режиссером, ведь когда начинаешь спорить, ты мгновенно становишься артисткой со сложным нравом. (Смеется.) Сходу ползет слушок, что и на пробах с тобой что-то не то, и на площадке не так. А потому что все желают работать, обожают работать, я лучше промолчу. Но это напрягает. Мне кажется, что, если ты хочешь достигнуть какого-то результата, позови гримера, сними студию, сделай сцену очень приближенно к чему-то. И, естественно, отлично, когда режиссер умный, понимает, чего же он желает, имеет свою активную позицию. Это, обычно, огромные живописцы. Они не колеблются. И никаких сложных проб у их никогда не бывают. Поэтому что они весьма отлично знают, что им необходимо. Им довольно просто познакомиться, просто на тебя поглядеть. Весьма приятно, когда ты приходишь на пробы, а человек гласит, что глядел твои работы. Это тоже большая уникальность. Ты уже много где снялся, а приходя на пробы, часто нужно опять говорить режиссеру, как тебя зовут, какие у тебя спектакли, какие киноработы. Я постоянно думаю: неуж-то тяжело сходить либо попросить хотя бы видеокассету, диск со спектакля, отыскать в вебе твои работы. А при встрече просто побеседовать. Я понимаю, встреча — это здорово конкретно для осознания друг дружку: услышать глас, поглядеть в глаза, ощутить энергетику человека, присмотреть двоих как пару. Эта мотивация проб понятна.
— Я прав, что карантин этом плане очень подкорректировал кинокастинги?
— Карантин классно обосновал, что необязательно встречаться, все оценили самопробы. И в чем тогда неувязка? Для чего тогда ездить на какую-то студию и протирать брюки злосчастной ассистентки. Этого довольно для первого отсева, наверняка, какого-то осознания. Но есть еще юные режиссеры до 30 лет. Мне увлекательна их энергия. Они остальные. Иногда страшно достойные внимания. Бывает, что все мимо, но в данной для нас неопытности и незамыленности, незаштампованности восприятия незапятнанного, как белоснежный лист, мира, случается так, что выходит весьма классно. Попадание иногда случайное, пальцем в небо, но с таковыми режиссерами и командой можно попадать в какие-то новейшие места. Куда режиссер опытнейший уже не пойдет, ему необходимо будет приложить весьма много усилий, чтоб стереть все свои прошлые истории и штампы и стать белоснежным листом. Ведь необходимо стать снутри себя никем и ничем, чтоб куда-то попасть.
— Партнер либо партнерша вам первостатейны?
— Кино и театр — это команда. Это не монолог. Это постоянно диалог. Это до этого всего люди вокруг тебя.
— А если, вдруг партнер неприятен физически…
— Ну не бывает такового.
— Изо рта у него пахнет плохо.
— Такового не было. Бывает, что это твой человек, бывает, не твой. И мне один взрослый режиссер, у которой я снималась, произнес, что непринципиально, как ты относишься к партнеру, нравится он для тебя либо дико раздражает — и то, и другое в кадре смотрится идиентично. Самое основное, кроме сюжета, написанного на бумаге, должен быть ваш личный сюжет 2-ух людей, 2-ух артистов, которые находятся на этот момент в кадре либо на сцене. Мы знаем истории различных пар, которые уже расстались, но игрались любовные эпизоды. И это тоже смотрится неописуемо круто, поэтому что непринципиально, какая энергия меж ними — положительная либо негативная, основное, что она есть. Это еще круче, чем если б два человека, которые круто выучили текст, изображают для нас с вами какую-то любовь. А по сути позируют: смотрите как я люблю ее/его, видите, как я ее/его целую. И занимаются они лишь собой. Это совершенно ни о чем. И лучше, когда артисты бесят друг дружку. Для тебя не нравится, что у него что-то на глазу висит. Он стоит перед тобой, а тебя трясет. А режиссер глядит и гласит: ну вот, наконец любовь пошла. (Смеется.) Основное, чтоб был личный сюжет, на мой взор.
— Кем видите себя лет через 10?
— Это у меня снова будет юбилей. (Смеется.) Судя по артистам, с которыми мы работаем и у каких случился этот юбилей середины века, они все смотрятся отлично, я бы произнесла, шикарно. Обычно проходит это мероприятие в фойе Столичного Художественного Театра. Твой портрет на входе. Приходит весьма много народа. Все тебя поздравляют. Это весьма прекрасный праздничек. И вижу я себя, естественно же, актрисой театра и кино. Прелестной мамой восхитительных деток.
Источник: